Иван Тугай: "Мой двоюродный дед"
Борис Александрович Шульчев
(3.03.1921 г., с. Старо-Юрьево, Тамбовской губернии - 19.10.1987 г., г. Оренбург).
Моего двоюродного деда, Бориса Александровича Шульчева, не стало в год моего рождения, и знаю я его лишь по воспоминаниям моих близких. С раннего детства его образ вошёл в мою жизнь сочетанием слов: Дядя Боря. Именно так говорит мама, когда вспоминает своего родного дядю, так говорила о своём брате и бабушка, по-доброму, по-семейному... Так говорю и я. День Победы для меня всегда был связан с именем дяди Бори, с его парадным портретом в фигурной прозрачной рамке, и с чувством горести от того, что нет его в живых… "Как было бы здорово выйти нам всем вместе на праздничную Челябинскую и посмотреть парад, как бы он радовался", - говорила бабушка.
26.05.1942г. г. Чкалов. Во время отпуска Бориса. На фото Б. Ш. рядом с мамой и сестрой
Трогательными и тёплыми воспоминаниями о своём дяде, ставшими впоследствии основой статьи «Образ молодого бойца конца 1930-начала 1940-х гг. по материалам семейного архива», поделилась моя мама Татьяна Ивановна:
"Борис Александрович Шульчев (1921-1987) – мой родной дядя. Человек честный, принципиальный и добрый – порой, до самоотверженности. В семейную притчу превратился случай, когда вскоре после женитьбы они с женой возвращались поздним холодным вечером из гостей и встретили замёрзшего человека без верхней одежды. Не раздумывая, дядя снял с себя недавно купленное пальто и отдал незнакомцу. Когда умерла его первая школьная учительница, одинокая и всеми забытая, он, будучи уже тяжело больным, собрал одноклассников и организовал её похороны.
Учась в институте, Борис чуть было не превратился во «врага народа». Эта история произошла в конце 40-х гг., в период апогея сталинизма. Выступая на комсомольском собрании, он допустил выражение «пресловутое высказывание Ленина». Его, вчерашнего фронтовика, “разбирали” на всех уровнях. Клеймили позором, обвиняли в идеологической диверсии и более молодые сокурсники-активисты. Был поставлен вопрос об исключении из комсомола, что стало бы тяжёлым ударом для него, как, впрочем, и вся эта кампания - без комсомола он себя не мыслил. Спасло его то, что он был фронтовиком. Борис Шульчев стремился дойти до всего сам, найти правду в истории, современной жизни и политике. Его всегда отличала твёрдая гражданская позиция. Если без иронии, то, действительно, «мой дядя самых честных правил»…
Фронтовой кисет
Страстный книголюб – он и мне на дни рождения и праздники дарил всегда только книги. Помечал их специально придуманным логотипом, составленным из моих инициалов, а вложенную открытку неизменно подписывал своим незабываемым каллиграфическим почерком: «твой дядько Борис». Он был человеком ярким и талантливым. Прекрасно рисовал, сам научился играть на… балалайке и удивлял всех мастерством исполнения. Меня развлекал в детстве даже игрой на расчёске и художественным свистом различных мелодий – на отгадывание. Разыгрывание разных сценок, весёлые импровизации, прогулки по городу во время его приездов к нам из Орска, где они проживали тогда с семьёй, умение войти в контакт с любым человеком и даже посещение цыганского табора в Кушкулях – всё это доставляло мне незабываемые детские впечатления, учило интересоваться жизнью, литературой и искусством, общаться с людьми.
Я до сих пор убеждена, что лучше его не декламировал Маяковского ни один именитый артист. Не случайно, и сейчас Бориса Александровича вспоминают бывшие студенты, ныне работающие в педуниверситете - он преподавал у них художественное чтение. Лучшие уроки литературы, чтения стихов, их понимания, чувства ритма я получила именно от него. Маяковский стал нашим общим кумиром. После войны Борис учился в театральном институте в Ленинграде. Но ранение в ногу, полученное на фронте, и долгое лечение незаживающей раны в госпитале заставили его отказаться от профессии актёра, о чём и он, и все мы, его родные, всегда сожалели.
Май 1942, Н-ржев
Рассказы его о войне я помню с детства. Это были отдельные эпизоды – яркие и образные. Как он поднимался в атаку и чувствовал, что под каской волосы «встают дыбом», видимо, одновременно и от страха, и от отваги – такое сочетание эмоций возможно только на войне. Как он убил своего первого «фрица» сапёрной лопаткой – неожиданно для самого себя. Сработала мгновенная реакция на вылезшего внезапно немца – или он тебя, или ты его. Борис рыл окоп, и в руке была эта самая лопатка – она и выручила его. Или как при форсировании реки (название я, конечно, не запомнила) он спас своего друга Яшу Певзнера. Голос Яши, с чуть заметным еврейским акцентом - как передавал его мой артистичный дядя - до сих пор стоит у меня в ушах: «Бгатцы, помогите! Помогите, бгатцы…» - и я видела эту темную реку, плывущих солдат, вспышки от ружейных залпов, слышала звуки рвущихся снарядов и сквозь этот шум и плеск воды доносился до меня тихий голос тонущего раненого Яши… Их дружба продолжалась много лет, в переписке. Яша Певзнер с каждым праздником поздравлял и маму Бориса – мою бабушку.
С дочерью Ольгой, 1963
Фронтовые фотографии, несколько писем, кисет с вышитой надписью «Будь счастлив в бою», присланный ему на фронт неизвестной девушкой, алюминиевая ложка с выцарапанными буквами «Б. Шульчев - Н.Ржев» – всё это бережно сохранено моей бабушкой в память о самом тяжёлом и героическом периоде жизни её сына, а его фронтовая ложка стала её обеденной…
Особенно забавлял нас с мамой повторяющийся из раза в раз спор дяди и бабушки по поводу памятного для них обоих эпизода его возвращения с фронта. Окна дома на переулке Фабричном, в котором они жили тогда, находились на уровне земли. Бабушка стирала бельё (или мыла пол?) и увидела в окно «солдатика» – нижнюю часть шинели и костыли – как он прохромал мимо окна. Подумала, вот еще один раненый вернулся, хорошо, что живой… И вдруг поняла – Борька! Выскочила на улицу, кинулась к нему, стала обнимать, а в руках мокрое полотенце – и им по плечам, по лицу… Тут дядя вступал в трогательный рассказ бабушки с уточнением: не полотенце это было, а половая тряпка… Начинался бесконечный спор, бабушка сердилась, а мы все смеялись. Он подтрунивал над ней, но был очень заботлив и нежно любил ее… Я помню, как он стоял на краю бабушкиной могилы, и мне стало понятным тогда выражение - из глаз брызнули слёзы – я это увидела и узнала, что именно так плачут мужчины…
И вот, когда прошло уже столько лет после смерти и бабушки и самого дяди, я обнаружила рассказанные им когда-то эпизоды на сайте «Подвиг народа» http://podvignaroda.mil.ru/, и отчётливо вспомнила этот орден на лацкане его парадного пиджака - Красной Звезды. Награждение орденом Красной Звезды, как указывается в статуте, производилось: за личное мужество и отвагу в боях, отличную организацию и умелое руководство боевыми действиями, способствовавшими успеху советских войск; за успешные боевые действия воинских частей и соединений, в результате которых противнику был нанесён значительный урон; за мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского или служебного долга, в условиях, сопряжённых с риском для жизни.
Сухим армейским языком излагалось всё то, что я слышала от него в далёком детстве:
«Т. Шульчев участвовал на Калининском фронте с 23 июня 1941 г. по 15 сентября 1943 г. в составе 185 стрелковой дивизии 660 полка в должности командира отделения. За время пребывания на фронтах Великой отечественной войны т. Шульчев участвовал в оборонительном бою за г. Двинск, где в должности ручного пулемётчика уничтожил до 30 немецких солдат и офицеров и ручной гранатой РГД – двух офицеров.
В рукопашной схватке при очистке домов г. Новоржев от засевших немецких автоматчиков уничтожил 3 немцев, в том числе немецкого офицера-мотоциклиста и спас из-под огня противника тяжелораненых красноармейцев.
Являясь старшим в группе, обеспечил ружейно-пулемётным огнём форсирование взвода через р. Великая, спас раненого командира взвода, который погибал от ран при форсировании.
После этого был назначен командиром взвода и под его руководством бутылкой с горючей смесью «КС» был подожжён броневик, а экипаж в количестве 4 солдат взят в плен в районе г. Олечне.
Тов. Шульчев за мужество и геройство на фронтах имеет грамоту от командования 185 стр. дивизии.
До армии тов. Шульчев учился в средней школе».
По прошествии времени многое понимается и видится по-другому. Детские впечатления о дяде – герое войны - сменились стремлением понять, что чувствовал, чем жил, как переживал происходящее с ним и страной мальчик, вчерашний школьник? Из интеллигентной семьи, романтичный,
безоговорочно веривший в идеалы советской эпохи – каково ему было столкнуться с жестокой правдой войны, со смертью, с необходимостью убивать? Думается, что многое из того, что довелось ему испытать и пережить – так и осталось для нас, его близких, «за кадром»…”
