"Александр Пащенко: Не мыслю своей жизни без театра", Елена Чернова, РИА «Оренбуржье» 16.10.2015
Актер Оренбургского театра музыкальной комедии Александр Пащенко является единственным в истории театра артистом, носящим звание «народный». Но, по сути, он давно является истинно народным артистом, завоевавшим огромную популярность среди зрителей всех поколений.
Немногим более полувека назад, 18-летним юношей пришел Александр в Оренбургский театр работать монтировщиком декораций, через год стал петь в хоре, а через два стал получать сольные партии. На его счету роли практически во всех музыкальных спектаклях: от мировой классики до современных водевилей. О нелегкой, и в то же время, сладостной актёрской доле Александр Кириллович побеседовал с RIA56.
– Почему, при поступлении на работу Вы выбрали именно театр музыкальной комедии?
– Честно говоря, получилось случайно. Я ездил поступать в Ленинград, но недобрал там баллы, и, вернувшись домой, увидел объявление в газете, и вот он я – в театре! Но вскоре, увидел ещё одно объявление – о наборе в вокальную группу театра. Тогдашний заведующий труппой Борис Слободской посоветовал мне прослушаться, и я честно выполнил все требования к поступающим – не только пел, но и танцевал, бил чечетку, читал стихи. И вскоре увидел свою фамилию в числе зачисленных в хор. Главным дирижером в театре тогда был Исаак Львович Гуревич, ученик великого Бориса Хайкина из Большого театра. Вот он и стал моим «крёстным отцом» в актерской профессии. Именно с его подачи я получил пусть небольшую, но все-таки роль Андрейки в оперетте «Свадьба в Малиновке».
– В 60-е годы в нашем театре работал поистине звездный состав. Старожилы до сих пор помнят имена блистательных комиков – Шнейдеровского, Казанского, героев – Брасловского, Милохина, замечательный лирико-комедийный дуэт Малясова-Леман, и, конечно же блистательных героинь – Галину Шведчикову, Валентину Дей-Дей, Полину Яновскую. Как они приняли Вас?
– Ну, вначале, они меня почти не замечали, тем более, что в 1964 году в Оренбург прибыл мощнейший десант из ГИТИСа – пять выпускников отделения артистов оперетты, среди которых яркой звездой засияла Евгения Прачек, великолепная актриса в амплуа «субретка». К тому же, из Саратовской консерватории приехал потрясающий вокалист Владимир Дубовов. Они и стали лидерами всех тогдашних премьер. В дальнейшем, я неоднократно встречался с ними, как с партнерами, а Женечка Прачек активно помогала мне совершенствовать вокальное мастерство. Помните, какая она была изумительная Адель в «Летучей мыши»! Тогда она выбрала меня в партнеры, и я благодарен ей всю жизнь.
Вообще, надо признаться, в 60-70-е годы, наш театр гремел на всю страну. По тогдашнему негласному рейтингу (тогда, правда, таких слов не знали) Оренбургский театр занимал почетное четвертое место среди музыкальных театров страны. Впереди были, понятное дело, москвичи и ленинградцы, на третьем месте – Свердловск, и потом сразу Оренбург. Это было почетно, так как в те годы, в стране было 38 театров музыкальной комедии. Жанр был очень востребован. Это сейчас их осталось менее десяти. А тогда оперетта была суперпопулярна. К нам часто приезжали артисты из Москвы, играть главные роли в популярных спектаклях. И вот, когда приехали звезды играть в «Веселой вдове», то их вердикт был единогласен – в Оренбурге великолепная труппа. Я потихоньку тоже начал формировать свой репертуар. Сначала это были молодые персонажи из советских оперетт, потом к ним добавились классические герои из «Сильвы», «Марицы», «Принцессы цирка». Все они были «простаками» – такое было у меня амплуа.
– Согласитесь, играть «простака» бывает намного сложнее, чем героя. У того главное – мощный вокал, а «простак» должен помимо довольно сложных вокальных партий уметь танцевать, делать разнообразные трюки, и вообще создавать образ, чтобы не остаться в тени главного героя.
– Да, «простак» – это не «просто так»! Я учился у мэтров нашего театра, которые создавали неповторимые образы, но мне еще хотелось совершенствоваться и в вокальном мастерстве. Образования-то у меня ведь не было, все познавал на практике. Вспоминаю, как однажды, распеваюсь я в балетном классе, вдруг, открывается дверь, а там наш главный дирижер Борис Цигельман. «Пой, Саша, – говорит, – у тебя отличные данные». С тех пор я стал заниматься уже с педагогами.
Но больше всего мне помогали и помогают до сих пор наши замечательные солистки. Я уже упоминал Евгению Прачек. А ведь именно благодаря ей я освоил «ля» второй октавы. Ну, никак мне это «ля» не давалось. А Женя мне говорит – следуй за мной, я тебя вытащу. И вот, на одной из репетиций, у меня все получилось. С тех пор мой репертуар расширился. И хотя я официально считаюсь лирическим баритоном, мне удаются и теноровые партии, хотя на сцене я этим не злоупотребляю, пою все-таки баритоном. Сейчас к бенефису я готовлю классические дуэты с ведущими солистками Натальей Чепенковой и Светланой Алексеевой. Так вот благодаря им, и конечно же, концертмейстеру Веронике Любовенко, я познал много нового в вокальном искусстве. На старости-то лет!
– Вернемся к техническим сложностям работы в театре. Говорят, Вы в свое время получали много травм при подготовке некоторых ролей?
– Было дело. Особенно запомнилась работа над ролью Тони из спектакля «Принцесса цирка». Там, по задумке режиссера, было много цирковых номеров. Имитация, конечно, но все равно надо было работать с полной самоотдачей. И вот однажды, мне надо было выполнить трюк, но я не успел правильно оттолкнуться и зацепиться за страховку. Меня отбросило в кулису, прямо на декорацию, которая состояла из металлических шипов. И вот, схватился я за них рукой, чувствую, пропорол руку насквозь, кровь льет, а останавливаться нельзя, надо продолжать играть. Так и доиграл до антракта с кровоточащей в нескольких местах рукой.
А в спектакле «Цыганский барон» после неудачно выполненного прыжка приземлился ногой прямо на гвоздь. Тоже было, мягко говоря, неприятно. Как я учился? Ходил заниматься в цирк, к профессиональным акробатам. Он меня учили правильно падать, уметь концентрироваться при прыжках. Кстати, в детстве я ведь боксом занимался, это тоже давало о себе знать в трюковых ролях. У меня всегда была жажда физического совершенства. Конечно, я её так и не достиг, но это закалило мой характер, сумело привить пренебрежение к боли, например.
– Ваш театральный педагог Олег Евгеньевич Милохин выступал одновременно на сцене двух театров – музыкального и драматического. А вам хотелось бы расширить амплуа до настоящей драмы?
– Мне-то, может, и хотелось, но дело ведь в режиссере. Увидит ли меня кто-нибудь в драматической роли? Хотя опыт драматических персонажей у меня был и на сцене музкомедии. Это когда я играл в мюзикле «Моя прекрасная леди» профессора Хиггинса. К тому же, я ведь спел в свое время драматическую, я бы даже сказал, трагическую оперную партию – Алеко в опере Рахманинова. А вообще, я люблю все новое, еще неизведанное. Потому не прочь и в драме сыграть.
– В наши дни театр музыкальной комедии переживает как бы новое рождение в связи с постановками мюзиклов Кима Брейтбурга. Как Вы относитесь к этим новым шагам в развитии театра?
– Честно говоря, я пока не вижу себя в этих постановках, но они мне очень нравятся. Нравится и то, как совсем по-другому идет подготовка спектаклей. Мюзикл – это иной жанр, появившийся в нашей стране недавно, но быстро набирающий силу. Там все не так, как раньше. Как они работают! Ведь буквально по секундам размечаются входы-выходы, чтобы не было пауз, чтобы все было четко и слаженно. А какая мощная хореография! Раньше такого не было. Я вот сейчас смотрю иногда, как репетируют «Дубровского» – поверьте, это НЕЧТО!
– А какую музыку больше всего любит исполнять народный артист Александр Пащенко? Причем, не только в спектаклях, но и на концертах, или корпоративах, например?
– В первую очередь, я, не погрешив против истины, скажу, что люблю петь Кальмана, Легара, неаполитанские песни. Потому что это очень красивая музыка. И, конечно же, песни советских композиторов. Это лучшее, что создано в нашей стране. И публика принимает их на ура! Вот не так давно, пели мы с Сашей Васильевым в одной очень серьезной организации. Они попросили нас спеть «Офицеров» Газманова, и говорят: «Можно мы тоже на сцену выйдем?» Ну, мы поем, а они вышли на сцену, обнялись, и плачут. Такие здоровые мужики, мы против них, как пацаны, а они так песню принимают! У самого слезы до сих пор.
– Честно говоря, я не знаю, что ждет меня впереди, но искренне надеюсь, что моя жизнь в театре будет продолжаться. Дал бы Господь здоровья!
