Молодой Александр Блок, игравший в любительских спектаклях, мечтал умереть на сцене. А вот ведущий актер Оренбургского театра музыкальной комедии, заслуженный артист России Александр Лазутин всегда мечтал отметить на сцене свой столетний юбилей. И мечта сбылась. Сложив две даты – 60-летие со дня рождения и 40-летие сценической деятельности, он назвал свой бенефис «На все сто!» За 40 лет служения сцене, в его судьбе было всего два театра – Оренбургский и Магаданский. И в обоих он работал и работает на все сто! Он пришел в наш театр после окончания Саратовского хореографического училища, как артист балета. Но на сцене раскрылись его незаурядные вокальные и драматические способности.
– Александр Геннадьевич, что-нибудь предвещало, что Вы станете артистом?
– Нет. Но мама и пять её сестёр хорошо пели. А папа играл на гармошке. Профессиональных артистов не было. Я – один. Всё началось с того, что мама привела меня, одиннадцатилетнего, на «Коппелию» – выпускной спектакль хореографической школы-студии при театре музыкальной комедии. Жили мы в то время небогато, театром не были избалованы. В кино, в цирк мама водила. А в театр – впервые. Вот уж действительно ничто не предвещало, что мне понравится балет. Если бы комедия… Но мне так понравилось, что через пять дней мама привела меня в хореографическую школу на просмотр. Ей сказали: берём! Отучился четыре года, поехал в Саратов. После училища вернулся в Оренбург.
– Кто тогда блистал на сцене театра музыкальной комедии?
– Валентина Дей-Дей, Владимир Дубовов, Вера Малясова, Альберт Леман, солисты балета Владимир и Гульнара Черновы, Ирина Горовацкая, Людмила Гарган. В амплуа комика – Юрий Матвеевич Шнейдеровский. Я обожал его, когда он выходил на сцену. Наш театр гремел на весь Советский Союз. Было очень много гастролей. Мы объехали буквально всю страну. Народ всегда любил оперетту. Хотя у нас и на мюзиклах сейчас аншлаги.
– А у Вас к чему больше сердце лежит – к оперетте или мюзиклу?
– К оперетте. Я вырос на этом. И 20 лет проработал в оперетте, как артист балета. На меня ставили много эксцентрических номеров – канкан, арлекинада, всё перетанцевал.
– А как в Вашей жизни появился Магадан?
– Здесь очень трудно решался квартирный вопрос. И тут меня и супругу – солистку балета, пригласили в Магадан. Это произошло в 1990-м году. И мы там проработали 16 лет. В 2005 году там же я получил звание заслуженного артиста России. Но уже не как артист балета, а как актёр.
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Как Вы перешли на актёрские рельсы?
– В 1998 году я ушёл на пенсию, как артист балета. И меня стали использовать, как драматического актёра. Театр, в котором мы работали, музыкально-драматический – один день шла оперетта, другой – драма. И вот после завершения балетной карьеры я сыграл 37 драматических ролей. И «Вишнёвый сад» и «Три сестры» Чехова. Играл с Людмилой Ивановной Касаткиной в спектакле «Странная миссис Сэвидж». Она приезжала к нам на четыре спектакля. А с Валентиной Талызиной мы играли комедию «Шестой этаж».
Как актёр я играл не только в драме, но и в оперетте. Мне давали играть небольшие роли, когда я ещё был артистом балета. В сказках. Без пения. Запел – всего одну фразу – в спектакле «Цыган-премьер». «Темпо, темпо, чёрт вас знает, темпо, чёрт вас побери, так написано в клавире, раз-два, раз-два, раз-два-три». Вот и все слова. Но я учил их месяц. А первая большая роль была в советской оперетте «Принцесса из Марьиной рощи».
– С пением?
– Да.
– А голос подходящий оказался или учились петь?
– Я и сейчас учусь. Хожу к концертмейстеру, как к зубному врачу. Она меня мучает – не то, не так. Но я рад этому: понимаю, это необходимо. А вторая большая роль была в мюзикле «Бальзаминов». Потом пошли оперетты – князь Воляпюк в «Сильве», дядюшка Пеликан в «Принцессе цирка», Фраскатти в «Фиалке Монмартра», Карнеро в «Цыганском бароне».
– Какой спектакль в актёрской карьере больше всего запомнился?
– Самый первый, та самая «Принцесса из Марьиной рощи». Мне было так плохо. Меня тошнило, я покрывался холодным потом. Боялся, что, как откроется занавес, у меня дыхание остановится. Дыхание не остановилось. Но я заикался от волнения. Когда танцевал, так не волновался. Балет – другой жанр.
– Смотрю я на Вас, и думаю: комиками не становятся. Ими рождаются. Комедийная стихия в Вас изначально заложена.
– Да. И я это люблю. Но перед спектаклем я должен прийти и со всеми переругаться. Заведу себя. Потом сижу, гримируюсь, слушаю первый акт. Настраиваюсь. Прихожу в форму. Предположим, «Сильва» идёт. В гримёрку заходит Павел Бедарев, исполнитель главной роли. Наш герой. Смотрит на меня и говорит: «Зачем я консерваторию заканчивал? Пою-пою, а сейчас выйдет Лазутин и соберёт все цветы и аплодисменты».
– Да, у комика больше простора для фантазии, чем у героя…
– Это действительно так. Виталий Николаевич Брук, главный дирижёр, говорил Павлу: «Никогда не хохми. Это не твоё амплуа. Ты герой: в первом акте вышел, познакомился с героиней, во втором разругался. В третьем помирился и пошёл на поклоны. Всё». А у меня действительно простор.
– Почему Вы из Магадана вернулись?
– Умерли папа жены, мой папа. Мамам по 80 лет. Мы не могли их бросить в одиночестве. Меня не хотели отпускать. Но, тем не менее, я дал прощальный бенефис «Я говорю вам до свиданья». Вернее – два бенефиса. Сыграл в комедии «Свадьба Кречинского» Сухово-Кобылина и в оперетте «Баядера» Имре Кальмана. Уезжал с тяжёлым сердцем. Север – это другие люди. Щедрые душой. Они так радуются, когда в театр приезжает новый артист. Сейчас Павел Бедарев туда уехал. Жалко, я с ним дружил. И для театра это большая потеря – классический герой, баритон. Хотя труппа сейчас молодая и очень сильная.
– Вы великолепный рассказчик. Не преподаёте?
– Преподавал в Магадане. Вставал рано утром и бежал к восьми в Северный гуманитарный лицей. Потом – в детскую спортивную школу, где ставил хореографию в секции художественной гимнастики – номера с булавами, лентой, мячом, скакалкой. По четыре номера к каждому соревнованию. И был балетмейстером в кукольном театре. Потом шёл на спектакль, после спектакля приезжала машина, и мы с женой ехали в ресторан «Империал». Тогда в ресторанах были модны мюзик-холлы. Вот и мы танцевали. До пяти часов утра. Приходили домой и падали. А к восьми опять в Северный гуманитарный лицей. И так 16 лет. Поэтому сейчас не преподаю. Категорически не хочу. А жена преподаёт.
– Оперетта предполагает умение носить смокинг, цилиндр, элегантно опираться на трость. Где Вы этому научились?
– Я думаю, это от балета пошло. Когда я пришёл, режиссёр Исаак Иосифович Берлянд заставлял молодёжь надевать репетиционный фрак. И ходить надо было, распрямив плечи так, чтобы края бортов не сходились. Чтобы были открыты пуговицы рубашки, края жилета и бабочка. Учили держать спину. Мне наша актриса Анна Ивановна Леонова говорит: «Уж как ты красиво держишься. И всё время королей да царей играешь. Ты когда-нибудь тракториста будешь играть?» «Не царское это дело, матушка!» – смеюсь я. И, правда, в «Трёх мушкетёрах» играю Людовика, в «Дубровском» – князя Верейского. В сказке «Иван да Марья» царя репетирую. Мюзикл Кима Брейтбурга. Ставит московский режиссёр Алла Чепинога. На репетициях много импровизируем, хохочем от души. Всё, как я люблю.
– А в жизни Вы такой же искрящийся, лёгкий?
– Я, видно, очень плохой человек, потому что вокруг меня только хорошие люди. У батарейки не может быть два плюса или два минуса. Сколько вокруг меня было хороших людей! Я приехал в Магадан, был ещё жив Вадим Козин – великий певец. На его 90-летие приехали Светлана Тома, Иосиф Кобзон, Капитолина Лазаренко, братья Дьяченко. Было много цыган, Козин ведь из рода Вари Паниной. Цыгане такие уже, ассимилированные, с благородными манерами. Кобзон привёз австрийский алый рояль. А Козин жил в однокомнатной хрущёвке. Поэтому мэр Магадана купил соседнюю трёхкомнатную квартиру. За 20 дней её отремонтировали. Затащили рояль через окно. Здесь должны были отмечать юбилей певца, на который он не пришёл. Ему привезли костюм. А он заявил: пойду так, как хожу всегда. А ходил он в огромных валенках, трениках с вытянутыми коленками, дырявом свитере, на котором было море булавок. Он боялся, что его сглазят. Так вот. Юбиляр не пришёл. Но торжество состоялось. В зале стоял огромный трон, приготовленный для него, гости говорили речи и складывали на него цветы. А он цветы терпеть не мог. Особенно розы. Он потом их о колено сломал и выкинул. Он кошек любил. Их у него было полно.
– В чём же Ваша «нехорошесть» выражается?
– Я могу поругаться, но тут же прощения попросить. И зла не помню. Жена и сын в противовес мне – спокойные. Окорачивают меня.
– Вас узнают на улице?
– Узнают. Не так часто. Я не звезда экрана. Говорят – спасибо, мне приятно. Не буду скрывать. Но бывают и смешные моменты. Однажды пошли с женой на рынок. Мне ужасно захотелось чебурек. Стою, ем. Жена говорит: не позорься, не ешь эту дрянь. А тут женщина подходит и восклицает: артист ест, почему бы и нам не поесть?
– Вы довольны своим «столетним» бенефисом?
– Конечно. Очень благодарен и директору театра Светлане Борисовой, и режиссёру Денису Радченко. И всем актёрам. Мы готовились к премьере «Трёх мушкетёров». Было не до бенефиса. Но они оставались после спектакля и работали. Огромное всем спасибо.
– На бенефисе публика искупала Вас в овациях…
– Цветами просто завалили.
– Розы не ломали о колено?
– (смеётся) Нет, я не такая звезда, как Вадим Козин. В зале была моя мама. Приезжала родная сестра из Мурманска, которую я не видел 14 лет. На бенефисе она меня первый раз увидела, как актёра. Проревела весь спектакль…
Наталия Веркашанцева, фото из архива театра